Планировалась командировка в Лаишевский район, и один мой знакомый с грустью признался, что очень хотел бы навестить места своей молодости — село Куюки. Там, мол, остался родительский дом: крепкий, из кирпича, может, еще на что и сгодится, посмотреть бы… Поехали на машине владельца ЛПХ и работника местного лесничества из деревни Вороновка Николая Клюева — он, как знаток местных дорог, был за рулем.
Прежде чем въехать в село, остановились у озера, берега которого густо заросли острыми пиками камышей, сорной травой и кустарниками, вокруг были разбросаны крючковатые коряги, бытовой мусор. Несмотря на живописную природу, совершенно не возникало желания посидеть у кромки воды, окунуть руки. По всему чувствовалось, что красивый некогда изумрудный водоем давно не благоустраивался, люди о нем словно забыли, превратив в некое отхожее место.
Мы с грустью стояли на берегу, обсуждая печальную судьбу озера. И тут ктото из моих попутчиков заявил, что якобы в давние послереволюционные годы, когда велась ярая пропаганда против священнослужителей, местные жители в этом водоеме утопили батюшку. Стало жутко, я предположила, что это легенда, а на деле и не было такой жестокости. Но чуть позже этот сюжет мне представили уже не как легенду, а вполне достоверный исторический факт…
Не повезло и сельской церкви, расположенной поблизости от озера, — в советские времена она чудом устояла, фундамент и кирпичная кладка оказались слишком крепкими. Одно время поговаривали, что храм вознамерились восстановить, но дальше разговоров дело не пошло. Между тем, в документах Покровская церковь в селе Куюки Лаишевского района значится как архитектурный памятник второй половины ХIХ века. Только сегодня от него, кроме голых кирпичей, мало что осталось, и храм этот, скорее всего, восстановлению уже не подлежит. Да и кому туда ходить — жителей в Куюках раздва и обчелся. Хотя в православной среде бытует поверье, что церковь для села — все равно что живительный эликсир: коль храм во здравии и порядке, то и населенный пункт живет и процветает. О том, как это поверье работает в режиме «наоборот», мы убедились на примере Куюков — древнего, известного со времен Казанского ханства селища.
С трудом подминая колесами машины густые, выше человеческого роста, заросли крапивы и репейника, мы продвигались по одной из улиц села с почерневшими от времени безлюдными домами. Даже птиц не было слышно, только злобно каркнула большая ворона, усевшись на карниз одной из покосившихся изб.
Не верилось, что когдато здесь вовсю бурлила жизнь: одних дворов насчитывалось до семисот, работала МТС. Окруженная большим садом школа продержалась до 1980 года. И хотя расположены Куюки очень даже привлекательно — до Куйбышевского водохранилища всего четыре километра, до райцентра Лаишево около 15, да и Казань недалеко, но люди отсюда буквально сбежали. Если в 1992 году в Куюках насчитывалось 19 человек, то сегодня «честно прописанных» здесь сельчан мы не нашли.
Продираясь сквозь заросли злых гигантских лопухов (устали потом избавляться от вцепившихся в одежду репьев), наконец, подобрались к родительскому дому моего знакомого. Собственно, это был уже не дом, а одни лишь кирпичные стены без крыши, с пустыми глазницами оконных проемов. Повздыхав, наследник пришел к выводу, что с данной постройки уже ничего не возьмешь, разве что получится кирпичей наковырять для сарая.
По старой, очевидно, памяти сельское поселение называется Куюковским, но его центральная усадьба уже давно расположена в селе Курманаково. Подумалось: хорошо бы пообщаться с главой СП, распросить его о причинах вырождения села, о перспективах населенного пункта и возможностях его оживить. Хотите — верьте, хотите — нет, но в разгар этих раздумий вдруг послышался шорох автомобильных колес, сухие кусты раздвинулись, показалась машина. Вышедший из нее человек был очень удивлен присутствием людей в столь «диком» месте. Мы, плененные солидностью гостя, сразу же представились, сообщили, что обеспокоены судьбой села Куюки, я вытащила из кармана редакционное удостоверение. Но незнакомец неожиданно наотрез отказался представляться и общаться с нами. Даже както обидно стало — наконецто встретили в этой забытой Богом местности живого человека, а он нос воротит… Незнакомец поспешил уехать, но мы записали номер его машины. По нему чуть позже вычислили, что это был Аглюков Рагать Рифкатович — глава Куюковского сельского поселения, предприниматель, в прошлом работник совхоза «Путь Ленина». Его фотографию я нашла в интернете, так что ошибка исключалась. Почему официальный представитель власти сбежал от прессы? Делайте выводы сами, мы же предположили, что ему было что скрывать…
Но через некоторое время все же удалось встретить в Куюках людей, которые согласились с нами пообщаться. Один из них, тоже ехавший на машине, остановился:
— Фермер Руслан Латыпов, — приветливо представился молодой человек. — В Куюках я уже три года, а раньше жил в Казани. Просто однажды на семейном совете решили попробовать стать сельчанами, в фермеры податься. Я долго ездил по окрестностям, выбирая подходящие земли. Понравились Куюки, приобрел 30 гектаров земли для выращивания зерновых культур и кормовых трав для скота. Построил ферму. Сейчас у нас с женой 30 дойных коров, а общее стадо КРС составляет 70 голов. Думаю, что уже набрался достаточно опыта, вот хочу расширяться, буду участвовать в грантах на получение господдержки.
Интересуюсь у Руслана сбытом продукции, то есть молока, проблемами сельской жизни.
— Молоко забирают перекупщики — по 16 рублей за литр, — рассказал Руслан. — Летом платили меньше, но продержались. Прошлой зимой литр молока стоил 26 рублей, сейчас тоже ждем повышения. Главная проблема — нам дороги нужны, а все остальное нормально. Да, магазина нет, ничего нет, за всем ездим в Лаишево — это 15 километров. У меня трое детей — старшая дочка в школе учится, младшие в детский сад ходят. Семья в Лаишеве живет, да и я сам там обитаю, в Куюки приезжаю порядок в хозяйстве наводить, постоянно здесь находиться пока не получается.
Еще один «куюковец» — Халим Рамазанов, к дому которого мы подъехали, тоже в свое время поменял Казань на деревенское житьебытье.
— Пять лет назад мы сюда с женой приехали из Борисково — скупо рассказывал о себе Халим, показывая личное подворье. — У меня четыре лошади, три коровы, огород, пчелы — както существуем. Хотя когда сюда переехали, мечталось о большем, думал, легче будет. Дети взрослые, живут в Казани. Мне сейчас 56 лет, мечтал, что скоро уйду на пенсию. Ан нет, с новым законом, продлевающим пенсионный возраст, до нее теперь как до китайской границы. Как доживу — не знаю. Не поверите, иной раз на хлеб денег не хватает, руки опускаются — никакой перспективы. Но дороги назад, в город, для меня уже нет.
Окончательно расстроившись после горестных признаний, Халим лишь махнул рукой, мол, конец разговорам, и предложил проехать к Николаю Каландаеву — владельцу шикарной пасеки, который постоянно живет в Куюках, на своей родине. Но не такто просто оказалось отыскать старожилапасечника в похожем на лабиринт заброшенном селении. Уже собирались покинуть Куюки, как вдруг буквально уткнулись в современного вида глухой забор из темносинего сайдинга. Постучались — никто не ответил, толкнули дверцу — она открылась. Перед нами точно пасека: вон ульи стоят рядком, вон добротные хозяйственные постройки, инструменты. Стали звать хозяев — молчание. Самовольно войти на территорию пасеки побоялись — всетаки пчелы похлеще собаки могут покусать непрошенных гостей.
Наконец, после настойчивых стуков и криков из домика вышел хозяин — тут же поспешил к нам с извинениями: мол, прилег после обеда, да уснул. Всем по очереди протянул крепкую мускулистую руку, представился: Николай Петрович Каландаев.
И вот мы уже сидим за небольшим столом в аккуратном пристрое, где все к месту, пьем чай с медом вприкуску с пергой — пчелиным хлебом, ведем разговор за жизнь.
— Да, я родился и вырос в Куюках, — неспешно рассказывал Николай Петрович. — Но в конце 80х переехал с женой Валентиной в деревню Старая Пристань на берегу Куйбышевского водохранилища — поближе к райцентру, и чтобы до малой родины, до Куюков, было недалеко. Видите, у меня пасека — более тридцати пчелиных семей, в год мои труженицы добывают до полутора тонн меда, который «на ура» расходится. Я даже никакой рекламой не занимаюсь — людям мой мед очень нравится, потому что он настоящий, без каких либо добавокобманок. Я над производством меда по всем правилам тружусь, кучу книг перечитал и другой литературы. Много лет выписывал журнал «Пчеловодство», пока не понял, что сам о пчелах знаю больше авторов статей. Пчел нужно грамотно кормить, ухаживать за ними, как за скотиной в хлеву, лечить их от болезней. Вот пастух около стада с кнутом бродит, а я вокруг пчел — с пряником хожу, то есть с кормом, с медом. Весной, когда матка начинает червить (откладывать яйца), потребление корма увеличивается. И если его запасов мало — пчелы погибнут. Я пчел и лечу, и профилактику провожу, они ведь как люди, могут болеть, клещи у них заводятся, особенно на трутнях, потому что они крупные. Кстати, для меня и прошлый год, и этот хорошими были, не жалуюсь, без меда не остался. Потому что семьи пчелиные у меня сильные — они везде мед находят.
О пчелах, как мы убедились, Николай Петрович может говорить часами. Его отец Петр Иванович по жизни увлекался пчелами, ну и Николай еще в молодости попробовал на пасеке поработать. Понравилось так, что едва дождался законной пенсии, чтобы полностью отдаться любимому делу.
Наконец, после знакомства с пасекой и всеми производными пчелиного бизнеса, удалось сменить тему. Оказалось, что до выхода на пенсию Николай Каландаев работал мастеромналадчиком холодильных установок, наладчиком тепловых насосов. Прежде служил в Средней Азии под Самаркандом в ракетных войсках, так что в технике хорошо разбирается. Упадок родного села Николая Петровича, конечно же, расстраивает. Он рассказал о своем детстве, когда село процветало, и народа в нем было уйма. Казалось, так будет вечно. Увы… Удастся ли вернуться к былому? Николай Петрович на этот вопрос лишь неопределенно пожал плечами, и глаза его на миг стали грустными. Но лишь на миг, по характеру дядя Коля, как его называют в округе, человек жизнерадостный, оптимистичный. У него есть любимое дело, есть прекрасная пасека, дарящая здоровье, помогающая жить в полную силу. Это его экологическая ниша, и каждый человек должен иметь нечто подобное для души.
— Вот когда у людей будет интерес, появится желание вернуться и возродить свою малую родину, тогда и село оживет, — заключил Николай Петрович.
Напоследок он подвел нас к огромной пушистой ели на его подворье. Сообщил, что посадил ее еще в далекой молодости. И вот теперь сверяет по ней, как по барометру, погоду своей жизни. Дерево здоровое, мощное — и у него все хорошо!
Людмила КАРТАШОВА.
На снимке: житель села Куюки Николай Каландаев.
Фото автора.