Нынче, на 40-м году творческой деятельности в качестве журналиста- аграрника я немного лучше узнал, что такое боронование. Отчего в душе возникли самые противоречивые чувства: и стыд, что шел к этому так долго, получив на этом пути кучу самых разных наград «за глубокое освещение», и радость, что все же к этому познанию, наконец, приблизился. Нет, в полной мере, досконально, конечно, не уразумел таинства этого чудодейственного агроприема, ибо целыми днями, с утра до вечера в тракторе с бороновальным агрегатом по полю не ходил. А без этого – как? Но я почти каждое утро и почти каждый вечер, уехав из Казани в маленькую деревню Якты-Кен под Арском, делал пробежки по полевой дороге, идущей между лесом и этим самым земельным массивом, и впервые наблюдал процесс боронования на нем от начала этого агроприема до его окончания – до сева. Не десять-двадцать минут, как это у нас, журналистской братии, часто бывает, а почти три недели. А наблюдение, как известно, один и основных методов познания мира и законов природы.
Не могу сказать, что про боронование до нынешнего года я не знал ничего. Кое-что знал. Например, усвоил рекомендации кандидата сельскохозяйственных наук, селекционера Василия Блохина боронить в тот период созревания почвы, когда она начинает крошиться. Ведь в чем смысл боронования? Первое – это уменьшение интенсивности испарения влаги, которая является главным лимитирующим фактором формирования урожая в наших почвенно-климатических условиях. Удастся за счет умелого боронования сохранить почвенную влагу – надежда на хороший урожай останется. Не удастся – надейся на майские дожди, которые в иные годы бывают, а в иные – нет. В последние годы во многих районах Татарстана с конца мая до середины июля не бывает ни одного продуктивного дождя. Если и случается, то так себе, чтобы пыль прибить. Для максимального сохранения влаги в почве надо: первое – хорошо поле выровнять, чтобы уменьшить площадь испарения, второе – хорошо разрыхлить верхний слой, чтобы разрушить многочисленные трещины и «трубки», образующиеся в пашне, через которые влага хлещет в небо, как из ведра. Рыхлением мы создаем условия и для аэрации, наполнения почвы воздухом, и этим пробуждаем к активной деятельности миллионы полезных микроорганизмов, которые делают имеющиеся в почве питательные вещества доступными для растений.
… Весна нынче выдалась необычная. Многие аграрии такой не помнят. Уже в начале марта вдруг резко стало таять, на глазах южные склоны полей освобождались от снега. И многие уже решили, что весна будет ранней. А ранние и поздние весны в наших краях, как правило, приводят к нерадостным последствиям: или грядет засуха, или в уборку начинаются затяжные дожди.
Вот и на наше якты-кенское поле первый бороновальный агрегат вышел уже в конце первой декады апреля. Это был северный склон, и было видно, как натужно «Беларусь» тащит за собой роторную борону. Я тормознул, сделал пару шагов по вздыбленным глыбам зяблевой пахоты: сверху глыбы были уже подсохшими, а внизу под ними было сыро.
Но вот через пару дней я увидел, что роторная борона заменена на обычные зубовые бороны. Трактор шел полегче, но на заборонованное поле без грусти смотреть было нельзя. Оно представляло из себя жалкое зрелище: на поверхности лежали многочисленные комки величиной с кулак, а то и больше, а сама пашня была похожа на водную рябь в ветреную погоду: мелкие гребни тянулись от края до края. С такой пашни влага могла улетучиться в считанные дни. Да и качественно посеять какую-либо культуру на такой неровной поверхности было невозможно.
Это был результат поспешности с началом агроприема. Отрицательных эмоций добавил тот факт, что на южном склоне, куда я также зашел поинтересоваться поспеванием почвы, глыбы рассыпались от одного пинка ногой. Вот она – физиологическая спелость земли! Именно тут надо было боронить! Но бороновального агрегата здесь не было видно.
Невольно вспомнились врезавшиеся в память слова бывшего председателя колхоза «Спартак» Мамадышского района, работавшего в 80-е годы прошлого века: «Поле – это как девушка, его надо лелеять и давать ему все, что оно хочет, вовремя». Журналистская натура жаждала «раздолбать» и эту «работу», и тех, кто ее выполнял. Кстати, так часто и бывало в моей журналисткой практике: первое впечатление часто было определяющим в оценках, если, конечно, писался не конфликтный материал – там подходы, слава богу, были другие.
Потом наступили холода, пошли дожди, кое-где ударили заморозки, пошел снег. Полевые работы притормозились. И весна тихо-тихо вкатилась в обычные агрономические сроки, когда массовый сев проходит в первой половине мая. К этому моменту в республике было засеяно около 13% пашни. Подумалось: все же сельский народ у нас умный – не суетится, когда не надо. Да и «сверху» сельчан, как в колхозные времена, сильно не долбят, руки не выкручивают.
Продолжились работы и на якты-кенском поле. В один из дней я подъехал на машине к трактору, ведущему боронование. Надел, как и предписывалось в условиях пандемии, медицинскую маску. Трактористом оказался мой сосед Расим. Он уже десять лет трудится механизатором, а на это поле его направило руководство из-за близости к дому – так удобней и трактористу, и затрат меньше на ГСМ.
Расим помог мне открыть глаза на поле, площадь которого составляла по меньшей мере гектаров триста. Это была волнистая поверхность – с многочисленными буграми и низинами, с южным склоном и северным. А почва – суглинки и подзолы, заплывающие после каждого дождя. Это не буинские или дрожжановские черноземы, рассыпающиеся от прикосновения бороны, а тяжелые почвы, никогда из-за сложности рельефа не поспевающие одновременно.
- Вон в том углу, на южном склоне, где вы были, почва, действительно, поспела, и там боронить ее было одно удовольствие. А вот тут, хотя прошло уже пару дней, видите, земля все еще сыроватая…
Раньше не раз доводилось слышать от руководителей и агрономов: заборонили, мол, пашню дважды. Фраза эта проходила мимо сознания, не особо его затрагивая. И вот я вживую увидел, как делают на поле повторное боронование. Снова идут тракторы, снова тянут бороны, а значит опять затраты – на ГСМ, зарплату, запчасти. Во всем этом увиделось многое: и причуды погоды, которая делает каждый сельскохозяйственный год не похожим на другие, и упорство тех, от кого зависит качество обработки поля, и их желание сделать работу как положено, и тот самый бесконечный путь к совершенству, по которому можно идти всю жизнь, но конца его так и не увидеть.
Культивации, кажется, не было. Часто чистые от сорняков с отвальной осенней обработкой почвы поля засевают без культивации. Сразу после борон на поле появился трехсеялочный агрегат. Сеяли горох. К этому моменту на душе потеплело: поле было ровное, как стол, почва – с мелкокомковатой структурой. Три недели ушло у хозяйства на предпосевную обработку земли, доведения поля до нужного состояния. И получилось! Стало понятно, что и семена на такой ровной, без комков, поверхности лягут в основном на нужную глубину, и после всходов опрыскивание против вредителей будет проведено качественно, и на уборке комбайны не будут подпрыгивать и «спотыкаться». И хотя было очевидно, что влаги на якты-кенском поле за долгую бороновальную эпопею было потеряно много, но язык не поворачивается кого-то ругать, будь то тракториста, агронома или руководителя. Сделано было, кажется, все возможное.
… Думаешь о нынешней весенней посевной страде и в очередной раз преклоняешься перед крестьянином. С одной стороны, на него возложена великая миссия – кормить народ, что, безусловно, его должно вдохновлять и стимулировать, хотя вслух он об этом не всякий раз скажет. С другой – он главный слушатель и участник настоящей полевой академии, и у него нет путей к отступлению. Ведь в чем смысл его предназначения! Он не должен «погибнуть» героем – он обязательно должен победить. Он должен вырастить, несмотря ни на что, хороший урожай. Он обязан разгадать все те ребусы, которые преподнесет ему природа, а их огромное множество и часто с несколькими неизвестными. Тут надо иметь светлую голову, трезвый ум, твердые руки. Он, крестьянин, просто обязан быть гарантом продовольственной безопасности страны, ибо больше, как на него, гражданам России надеяться не на кого. Он, крестьянин, выбрал себе эту судьбу сам, и в этом своем предназначении он велик и прекрасен.
Владимир Белосков.
Республика Татарстан.