Уроки хлебной нивы

24 сентября 2015

Историю сельского хозяйства Татарстана моя память, основанная, как и у многих, больше на фактах, на увиденных собственными глазами событиях и явлениях, чем на цифрах или сказанных кем­то речах, воспроизводит, пожалуй, с глубокой осени 1978 года. Тогда я, студент 3 курса отделения журналистики КГУ, уже вовсю сотрудничал с республиканской газетой «Советская Татария» (ныне «Республика Татарстан»), и в ноябре отправился в командировку в Кукморский район на… жатву. Да­да, это не оговорка. Встретившись с первым секретарем Кукморского райкома КПСС Булатовым, я с сопровождавшим меня инструктором райкома поехал в колхоз «Урал» и там наблюдал, как по морозцу, по первому снегу по полю ходили зерноуборочные комбайны и подбирали хлебные валки. Так получилось, что лето в том году выдалось крайне дождливым, и хотя хлеба уродилось много, его полностью так и не смогли убрать.

  Погодный фактор в сельском хозяйстве – вещь серьезная. Однако, если земледелец будет уповать только на погоду по принципу — «нам бы только дождь и гром ­ и не нужен агроном» — страна наша, не успеем оглянуться, станет подконтрольной сильным державам. Продовольственная безопасность страны — это краеугольный камень стратегии любого государства, граждане которого желают, чтобы с ними мировое сообщество считалось. Поэтому, какая бы погода не была, земледелец не должен опускать руки, а постоянно стремиться брать от поля максимум того, что можно взять. Но не любой ценой. Надо помнить, что придет еще и завтрашний день, и послезавтрашний. Что вырастут дети, потом внуки. И им тоже захочется иметь и землю, и хлеб, и солнце, и синее небо над головой.

  Поэтому из лета 1978 года важно было извлечь уроки. Помню, много было бесед по этому поводу с разными людьми: руководителями хозяйств, агрономами, комбайнерами. И вот какая штука проявилась, как лакмусовая бумажка. Оказывается, можно было тогда, в 1978­м, спасти урожай. Или, хотя бы, более весомую его часть, чем получилось по факту. Дело в том, что многие руководители, особенно в первой половине уборочной, не смогли использовать по­хозяйски те солнечные «окна», которые давала все­таки погода, чего­то выжидали. Боясь понести потери при обмолоте влажных хлебов, в итоге потеряли гораздо больше, поскольку ясная пора ни в августе, ни в сентябре так и не пришла.

  Конечно, задним числом легко рассуждать и казаться умным. Но, как мне кажется, урок из той жатвы все­таки был извлечен: и в рекомендациях Минсельхозпрода РТ, и в реальной практике нынче можно увидеть, как хозяйства начинают жатву на несколько дней раньше полной спелости зерна. И в этом резон большой: первые намолоты зерна идут на фураж, при этом  в дни «разгона» уборочный конвейер налаживается, набирает ход, и к полному созреванию хлебов  все участники жатвы включаются в рабочий ритм на «полную катушку».

  Очевидные факты: в 80­е годы прошлого века, во времена, когда первым секретарем Татарского обкома КПСС был Гумер Усманов, хлеба в республике убирались, когда на комбайн нагрузка была не более 100 гектаров. Тогда даже специальная программа была принята – «Программа 100». Сейчас нагрузка 350­400 гектаров на комбайн, а то и больше  –  типичное явление во многих хозяйствах. Но жатва, тем не менее, завершается, в основном, до осени, в крайнем случае, как в этом году из­за дождливого августа, в первой декаде сентября. 

  Да, техника сейчас другая. На смену СК­4 и СК­5 пришли «Нью­Холанды», «Меги», «Акросы». Так ведь эти машины тоже не по «щучьему веленью» работают. И самим комбайнерам пришлось вырасти в квалификации, и сервис теперь на ином уровне, чем в прежние времена.

  Вся новейшая история сельского  хозяйства республики – это поиск и внедрение прогрессивных форм организации труда, совершенствование экономических рычагов и стимулов, формирование хозяйского отношения к делу. Но вот что я написал в аннотации к собственной книге «Трудное возвращение к земле», вышедшей в 2001 году: «Раскрестьянившаяся за годы существования колхозно­совхозного строя татарстанская деревня пробуждается, но инициатива и предприимчивость лучших ее представителей нередко сталкивается с чиновничьим бюрократизмом и произволом, консерватизмом административно­хозяйственного аппарата».

  О том, что колхозно­совхозная система себя изжила, говорили давно, на всех уровнях. Как и о том, что земле, наконец, нужен хозяин. Не декларативный, а настоящий, переживающий за результаты своего труда, заинтересованный в них. Горбачевская перестройка, как думалось, сделает перелом в общественном сознании, придаст импульс демократическим преобразованиям, развяжет инициативу и предприимчивость, в том числе и в аграрном секторе. Однако, от замыслов стратегов до воплощения их в реальность путь оказался тернист и многотруден.

  Во второй половине 80­х годов в Татарстане получила распространение арендная форма организации труда, в том числе такое ее направление, как КИТы — коллективы интенсивного труда. Смысл их возникновения, думается, ясен: изменить отношение крестьянина к земле, заинтересовать в получении высоких урожаев. Впервые в республике КИТы появились в Актанышском районе, а затем получили распространение повсеместно. Пристально наблюдал я за практикой двух КИТов в колхозе имени Мичурина Лениногорского района.

  В этом хозяйстве арендные коллективы сформировались на благодатной почве. «За» были и председатель колхоза И.Садриев, и главный агроном Ф.Лукманов, этот энтузиазм поддерживало районное начальство. Ну а раз так, то и среди механизаторов охотники до нового нашлись быстро. Одно звено возглавил Григорий Куракин, другое – в соседней сережкинской бригаде – Никанор Исаев.

  Звеньям были выделены тракторы, комбайны, прицепные машины. Арендаторы обеспечивались минеральными удобрениями, семенами, горюче­смазочными материалами. Для колхозных арендных звеньев были составлены специальные, индивидуальные, так сказать, севообороты, позволявшие чередовать культуры на полях в соответствии с агрономической наукой.

Так уж получилось, что на долю арендаторов в первые два года выпало нелегкое испытание: летняя засуха, градобитие. А потому, как они ни старались, высоких результатов достигнуто не было. Производительность труда арендаторов была выше, чем у механизаторов, работавших по старинке — «от колеса». Но с договорными обязательствами звенья не справились.

Но и тогда правление колхоза не отвернулось от арендаторов, им была выплачена зарплата за объем выполненных работ, за экономию запчастей, других материалов.

Куракин с Исаевым, их товарищи верили, что придет­таки их час. Должен прийти. Не может земля не откликнуться на хозяйскую заботу о ней, на ласку, на пот, пролитый механизаторами.

О том, как трудились арендаторы, можно писать долго. Поутру уходили они в мастерскую, в поле, когда другие механизаторы еще сны досматривали. Возвращались — те уже были дома. Почти весь объем работ, связанный с выращиванием и уборкой урожая на своих полях, арендаторы выполняли сами. Никого не допускали они в борозду. Даже погрузкой­разгрузкой минеральных удобрений, семян — тем, что прежде делали помощники, занимались самостоятельно. Потому что за любую услугу со стороны теперь приходилось расплачиваться из собственного кармана.

— У меня дети перестали видеть отца, — рассказывала супруга звеньевого Зинаида Андреевна. — Григорий, как только начинались полевые работы, приходил домой лишь переночевать. Все домашние дела без него делали. Верите — нет, прокляла я тогда про себя его аренду...

Такая обстановка сложилась в каждой семье арендаторов. И у Николая Куракина, и у Гамиля Аюпова, и у Дамира Зайнуллина.

Тем временем, в колхозе сложился нездоровый микроклимат. Хотя члены подрядных звеньев валились с ног, то и дело ремонтируя изношенную технику, восстанавливая и приспосабливая для собственных нужд брошенные на свалку орудия и детали, тем не менее, многие считали — арендаторам отдано все самое лучшее. Людская зависть… Она погубила много хорошего в сельском хозяйстве.

То, что у механизаторов подрядного звена настроение падает, я заметил еще в конце 1988 года. Без особого оптимизма делились тогда планами на будущее Гамиль Аюпов, Дамир Зайнуллин. А  вскоре узнал — распались звенья, расползлась аренда. А через год сложились благоприятные погодные условия, и поля арендаторов дали невиданный в колхозе урожай: озимая рожь — более 30 центнеров, озимая пшеница — 43 центнера с гектара... Но это уже был не их хлеб. Все механизаторы оказались снова в куче, опять пошла погоня «за гектарами».

Почему же распалась аренда?

Если не шибко вдаваться в суть происшедшего, то можно было бы сказать, что развал аренды в хозяйстве начался с перевода на другую работу уже знакомых нам И.Садриева и Ф.Лукманова. На должность председателя колхоза был «сверху» рекомендован и затем избран М.Абдрафиков — специалист грамотный, опытный, но привыкший командовать, повелевать. С его приходом между правлением колхоза и арендаторами отношения резко обострились. Начались неоправданные отвлечения арендных звеньев на работы, не предусмотренные договором, все чаще руководство хозяйства стало вмешиваться в дела КИТов, ограничивая их хозяйственную самостоятельность. Был случай, например, когда звено Куракина было переброшено помимо воли арендаторов в соседнюю бригаду на обмолот гороха, и это в то время, когда механизаторы звена готовились через день начинать обмолот этой же культуры у себя. А когда, наконец, через несколько дней арендаторы пригнали комбайны на свое поле, пошел дождь...

В том же году дошло до того, что правлением колхоза, считай, его председателем — было принято решение не выдавать арендаторам причитающуюся им доплату за сверхплановую продажу такой ценной культуры, как гречиха. Два месяца пришлось механизаторам обивать пороги, чтобы получить заработанное.

Чем больше размышлял я тогда над случившимся, тем больше склонялся к выводу, что аренда в колхозе имени Мичурина, несмотря на видимое обхаживание ее прежним руководством хозяйства, с самого начала была обречена. И главная причина в том, что с переходом на новые экономические отношения крестьянин­землепашец настоящим хозяином на земле тогда так и не стал. Он по­прежнему остался в зависимости от командно­административной системы, представленной в колхозе правлением, его председателем и конторой.

Уже в стадии заключения арендного договора механизаторы испытали на себе давление этой самой системы, поскольку вынуждены были подписать договор с «потолочными» цифрами. В частности, в 1987 году им пришлось взять на себя обязательство получить с каждого гектара по 22 центнера зерна. И это в то время, когда на протяжении предыдущих шести лет среднегодовая урожайность по колхозу не превысила 16 центнеров.

Так было и в 1988, и в 1989 годах.

Продавать зерно арендаторам предстояло не государству, а колхозу, и не по закупочным, а по так называемым расчетным ценам. Что это за цены? Приведу пример. Если колхоз центнер гороха продавал государству за 20 рублей, то арендное звено колхозу за... один рубль с копейками. Ни дать ни взять – узаконенное рабство.

Пример колхоза имени Мичурина еще раз доказывает, что аренда — не панацея от всех бед в сельском хозяйстве. Она не делает крестьянина­труженика хозяином на своей земле. Хозяином, вольного свободно, с выгодой распоряжаться продуктами своего труда. А потому она, аренда, не ослабляет командно­административную систему. Она лишь обостряет отношения крестьянина с чиновничьим аппаратом, что приводит к ссорам, конфликтам. Бывали случаи, когда дело доходило и до судебных разбирательств. И, кстати говоря, иногда суд даже поддерживал арендаторов. Не без этого.

Но давайте, положа руку на сердце, спросим себя: разве крестьянин живет и работает на земле для того, чтобы судиться с чиновниками?

… Рассказанное выше — лишь  маленькие фрагменты из истории сельского хозяйства республики. А сколько еще таких интересных и поучительных повествований хранят подшивки газет «Республика Татарстан» и «Земля­землица» — трудно даже представить.

 

Владимир БЕЛОСКОВ.

Вернуться в раздел "Наши публикации"