«Ах, какой в деревне воздух! Как здесь сладко спится! Какая тишина!» — восторгаются приезжие. А я не люблю эту тишину. Тяжело ее слушать — непрерывную, глухую. Правда, поют птицы, шумит ветер, ударяют о землю капли дождя, но все это как в поле, как в лесу. Нет звуков и запахов здоровой, полноценной деревенской жизни, которые невозможно ни с чем перепутать.
А ведь когда-то было… Вот утро. Голосистые петухи разбудили деревню. Хлопают двери, скрипят калитки. Пастух щелкает кнутом, и его слышно по всей округе. Этими выстрелами кнута он поторопит и проспавшую хозяйку, которая кинется доить корову, пока стадо еще не дошло до ее двора. Сосед заводит трактор — пора выезжать в поле. Бабы у колодца наскоро обмениваются новостями. Со звоном ударяются друг о друга оцинкованные ведра, громко обрушивается в прохладную темноту колодезная цепь. Прозрачная, отстоявшаяся за ночь вода туго ударяет в ведра. Надо полить грядки, пока солнышко не припекло.
И шум сада под ветром, и заливистые птичьи трели органично вплетаются в музыку нового дня. Внезапно хлынувший дождь добавляет суматохи: бабы, ахая и вскрикивая, спешно сдергивают с веревок белье, цыплята с писком бросаются к наседке, и та простирает над ними мягкие крылья. Ребятня весело пляшет под теплым дождем в седой пыли, которая быстро превращается в черную грязь.
Наевшись, перестают повизгивать поросята во дворе. Теленка отвели на луг, где он будет бодро щипать молодую травку. Лошадь напилась и фыркает, отряхивая с доброй морды последние капли. Сейчас ее запрягут, и начнется трудовой день. Тут щенята возятся и рычат у будки, не поделив косточку, а там курица торопится к гнезду, на свое рабочее место. А ее пернатая подруга только что заполошно кудахтала, а снесла яичко — и успокоилась, деловито бродит по двору, поклевывая зернышки, камешки, траву.
После утренних хлопот деревня ненадолго затихает. В обед бабы с подойниками потянутся за реку, к стаду, а потом, негромко переговариваясь, пройдут по деревне с полными ведрами молока, прикрытыми марлей или чистой тряпицей. Замычит теленок на лугу, ожидая обеденного ведра воды. Детвора, перекликаясь, потянется к речке, чтобы, хохоча и повизгивая от восторга, плескаться там до вечера, пока не вернутся с работы родители.
Вечером пригонят стадо, оно пропылит по деревне, хозяйки громко начнут выкрикивать коровьи клички: «Вечорка, Вечорка…», «Ночка, Ночка…», «Милка, Милка…». Будет еще суматоха с пробежавшими мимо своего двора овцами. И опять зазвучит деревенский «оркестр»: зазвенит молоко о подойники, заплещется вода, замычат телята, загогочут гуси во дворах, начнут позвякивать цепи, заскрипят ворота. И птицы сопроводят своими вечерними мелодиями прошедший день.
Но долгий вечер еще не окончен. Молодежь соберется на дубочках, заиграет гармошка (ну пусть уже не гармошка, а магнитофон), собаки проводят лаем позднего прохожего, и до ранней утренней зорьки в разных концах деревни будут слышаться смех, музыка, а чуткое ухо расслышит и тихие звуки поцелуев, нежные слова признаний на рассвете.
Все передадут деревенские звуки — и весеннюю бодрую страду в полях, и неустанные летние заботы, и тяжкие осенние хлопоты, — и все это в согласии с природой. Журчащий первый весенний ручей приманит хозяек с деревянными вальками, которыми они будут колотить замоченные в этом ручье старые телогрейки и половики, отстирывая и прополаскивая их в мягкой, чистейшей снеговой воде. Упадет летняя ночная роса на луговые травы — «вжик, вжик» запоют косы, укладывая душистое разнотравье в валки. Станут обильно падать звезды с ночного неба, начнут падать и яблоки в саду — наступит пора варений, солений, уборки картофеля, стрижки овец, и каждое дело нарушит тишину своими особыми звуками. Разве их все перечислишь!
Даже зимой не беззвучна деревня. Исходят паром на морозе утепленные хлева, откуда доносятся хрюканье, гоготание, мычание, кудахтанье, стук копыт о деревянные настилы. Зимние детские забавы оглашают улицу звонкими голосами. Визг пилы и стук топора говорят о том, как прожорливы печки. Полозья саней легко поскрипывают по дорожным сугробам. Похрустывая валенками по снегу, в каждый дом зайдет почтальонша — кому газеты, журналы, кому письмецо или открытку. Ах, сколько открыток получали в деревне к Новому году!
Боже мой, как узнаваемы все эти звуки, о скольком они говорят деревенскому человеку! Машина прошумела и затихла около магазина — это привезли хлеб, еще горячий, прямо из пекарни, которая находится в соседнем селе. А если грузовик сигналит на всю деревню, значит, меняют газовые баллоны. Вот сестра, хлопоча у плиты и не поднимая головы на звук проехавшей легковушки, говорит: «Это соседский сын поехал отдавать нашему деду деньги за мясо». И можно не проверять — информация достоверна на сто процентов, поскольку все в этом деревенском мире проистекает из предыдущих действий, событий, все взаимосвязано и угадываемо на слух.
Из всех звуков самые страшные — частые, тревожные удары о старый ржавый лемех, подвешенный у амбара посреди деревни. Это пожар! Люди выскакивают из домов с ведрами, баграми, бегут по направлению к зареву. Крики, команды, треск горящих стропил на крыше, звон ведер, которые по цепочке передают из рук в руки, удары багра, цепляющего бревна. А потом, в наступившем затишье — горький, жалобный плач погорельцев.
Самые веселые и радостные звуки — звуки осенних свадеб и праздников. Жарит, наяривает гармошка, бабы пляшут, подогревая себя выкриками: «Их, их, и-их!» Кто постарше, заводит протяжные песни, которые уносятся к небу, как дым из труб. А рядом молодежь под музыку, несущуюся из магнитофона, ритмично приминает ногами последнюю пожухлую траву.
«Какой тут воздух!» — полной грудью городские гости вдыхают ароматы луга, сладкий цветочный или горький полынный запах, который ветер приносит из степи. Но это не воздух деревни. Вместе со звуками трудовых деревенских будней и редких праздников исчезают из иных деревень и сопутствующие им запахи: дымка из трубы, золы, навоза, выстиранного белья, кожаной конской сбруи, нагретых валенок, парного молока, каленых семечек, пирогов из русской печки. Зимой тут можно увидеть редкие дымы над домами, редкие следы на снегу и услышать редкий собачий брех, ненадолго разрывающий вязкую темную ночь.
«Как сладко спится!» Да, спится хорошо. Так хорошо, что спит одинокий человек день, другой, третий — и уже не может проснуться. И некому прийти и проверить: а чего это свет горит день и ночь? А почему три дня над трубой нет дыма?
«Ах, какая тишина!» — восторгаются приезжие. Так и хочется добавить: мертвая. Дистиллированная, нелюдимая тишина, в которой нет жизни.
И что? Вот так на этом и закончить? Моя маленькая надежда шепчет из души: «А может, деревня просто очень устала? Может, она лишь на время так затаилась, затихла? Прислони ухо к земле: разве ты не услышишь, как ее дети и внуки уже сделали к ней из города первые шаги?»
С какой радостью я выслушала бы сетования: «Называется, приехали отдохнуть! Да тут ни днем, ни ночью нет покоя…». И пусть это были бы новые звуки, которых здесь еще не слышали, но они заполнили бы собой пространство, которого здесь так много. И я сказала бы: «Слава Богу, жива деревня! И да продлятся ее благословенные дни».
Нина СТРУЧКОВА.