Первое, что я увидел на подъезде к дому Саттаровых, — сани, стоящие у ворот. Загнутые деревянные полозья, длинные, торчащие вверх оглобли, и охапка желтой соломы в качестве подстилки… Прямо хоть сейчас запрягай лошадку — и в дорогу…
— У кого-то иномарка возле дома, а у вас, гляжу я, сани..., — улыбаясь, спрашиваю у семидесятишестилетнего жителя села Татарское Маматкозино Верхнеуслонского района Рафката Хайрулловича Саттарова.
— А что! Самый надежный транспорт на селе, — рассуждает мой собеседник. — По сугробам буксовать не будет… И бензина ни литра не попросит, а он нынче дорого стоит...
Что ж, с этим не поспоришь. В отличие от железного коня, привыкшего «хромать» на сельских ухабах, любимице семьи Саттаровых — пятилетней белой кобыле с нежным именем Голубка никакие сугробы и снежные заносы не страшны. Там, где «Тойота» не пройдет и где «девятка» не промчится, верная труженица-лошадка проедет хоть и медленно, зато верно. Для нынешней зимы с ее огромными сугробами это очень даже актуально. Да и овес в отличие от бензина сравнительно дешев и доступен.
Пенсионер Рафкат абый в колхозе работал с пятнадцати лет, с лошадьми ему приходилось дело иметь частенько. Уже подростком мог запрячь и вывести в поле лошадь, на которой в трудные послевоенные годы и зерно возили, и боронили.
— Раньше ведь техники на селе мало было, — вспоминает он. — В основном на лошадях грузы перевозили: и зерно с тока на элеватор, и молоко во флягах на ферме, и сено с лугов в хранилища. Да и в более поздние, уже совхозные годы лошадей в Красном Доле тоже держали. А как совхоз «кончили», так и конюшню закрыли…
Тогда-то и взяли Саттаровы на свое подворье маленького жеребенка — в таком большом хозяйстве, как у них, без лошади трудно. Ведь у Саттаровых на подворье две коровы, бычок с телкой, да еще с дюжину овечек. Не считая кур и прочей мелкой живности. И всем есть хочется. Вот тут-то и выручает стройноногая красавица-Голубка: и на сенокосе при вывозе сена с окрестных неудобий, куда ни на тракторе, ни на машине не заедешь, и осенью, когда приходится возить грузы по бездорожью.
Распахнув двери в стойло, Рафкат Хайруллович выводит во двор свою белую красавицу, успокоительно похлопывая ее по вздрагивающей холке. Грациозно переступая стройными ногами, Голубка копытит заснеженный двор, недоверчиво косится на мою фотокамеру, жуя мягкими темными губами, пофыркивает, вдыхая морозный воздух, который живописно клубится вокруг ее ноздрей...
— Мы на ней и на работу ездим, и просто по делам, и в гости… — смеется жена сына Рафкат абыя Фания. — Бензином заправлять не нужно, накормил, напоил и — порядок…
Неторопливо, по-хозяйски озабоченно перебирает Рафкат абый висящую на огромном, заколоченном в стену сарая кованном гвозде лошадиную сбрую: обшитый кирзой хомут, растрескавшуюся на морозе старенькую седелку, деревянные дуги, собранные в моток ременные вожжи… От всех этих предметов так и веет седой стариной. И впрямь, где сегодня найдешь опытного шорника, способного смастерить лошадиную сбрую? Перевелись уж давно, поди? Да и кузницы в селе нет — некому лошадку подковать, а ведь таять на дворе начало — скользко…
— Подковать некому, — соглашается Рафкат абый. — Это раньше в совхозе кузница была, потом закрыли. А вот хомуты, супонь и другую упряжь на рынке купить сегодня можно — есть еще у нас мастера-умельцы. Лишь бы деньги были…
Сегодня на все Татарское Маматкозино, где около сотни дворов, всего одна лошадь. А ведь были времена, когда лошадку держали почти в каждом крестьянском хозяйстве. Кормилица — так издавна ласково называли на селе лошадь, верную помощницу, исправно работавшую и на весенней пашне, и во время осенней страды. Сегодня уже не услышишь за околицей звон колокольчика, который подвешивали под дугой лихачи-ямщики. А жаль. Без лошади село утратило свою неповторимую самобытность. И хорошо, что есть люди, благодаря которым живет на селе копытная труженица, неотступно сопровождавшая земледельца, на протяжении веков служившая ему верой и правдой.
Артем СУББОТКИН.