Скупое октябрьское солнце скатилось к линии горизонта, когда я подъехал к деревне Старое Муллино, что в 65 километрах от районного центра Алексеевское. Моей целью было посещение семейной фермы Панкратовых. О большой приемной семье Панкратовых и об их строящейся семейной ферме «Земля-землица» уже писала. Не скрою, в душе, как и у многих жителей Старого Муллино, был скепсис: женщина-врач, с кучей ребятишек на руках, изначально выбравшая в свое время профессию явно не для работы на земле, а в деревне оказавшаяся по воле обстоятельств — какая тут может быть семейная ферма? Ведь с утра они, буренки, орут, если их не накормить, воют, если их не подоить, стонут, если их не выгулять… И их не одна-две, а почти три десятка! Всю деревню разбудят. В общем, на глазах разворачивалась драма с заранее известным концом…
Так оно поначалу и пошло. Когда я однажды встретился с Людмилой Панкратовой (на снимке третья справа) в Казани по торжественному случаю 20-летия фермерского движения, когда из рук главы республики она получила ключи от микроавтобуса, на ней лица не было. Даже макияж не мог замаскировать ее переживаний. И это понятно: когда шумиха со строительством прошла и большие гости, опекавшие эту работу, вдруг куда-то «исчезли», Людмила Геннадьевна только тут осознала, что на ферме каждое утро, изо дня в день, из месяца в месяц, может, до конца жизни ее будут ждать тридцать коров, которых надо и кормить, и доить, за которыми надо грести навоз… То есть то, от чего и вчера, и сегодня бежали и продолжают бежать в города тысячи молодых людей, готовых устроиться куда угодно, пусть даже в охранники, лишь бы не горбатиться на ферме, на поле, не мерзнуть под трактором с гаечным ключом в руках. А ей, Панкратовой, предстояло остаться и при этом еще выплачивать долги банку. Не получать за то, что она, Панкратова, там, в деревне, существует и никуда не бежит, а еще и полезное дело делает — молоком народ кормит, а выплачивать долги. И за что? За строительство для себя этой «каторги».
Потом время от времени общались по телефону. Приглашала. Конечно, хотелось посмотреть своими глазами, что там и как. И вот, наконец, такая возможность представилась. Дозвониться до Панкратовой не удалось, поэтому поехал на удачу: должна же быть вечерняя дойка…
Чтобы успеть на ферму до захода солнца и сделать фотографии, пришлось поднажать на газ. Слава богу, асфальт привел до самой деревни. Небесное светило бросало свои прощальные лучи на деревню, на дома, на окрестный лесок.
Еще с километр по асфальту, и — началась… сказка. Да-да, то чудо, которое даже боязно описывать словами, чтобы не навредить, не испортить впечатления.
Кто жил или часто бывал в деревне, представляет, что такое октябрь, тем более дождливый, в сельской местности. Если морозец скует грязь, жить еще можно. А вот если температура воздуха плюсовая, то даже перейти улицы бывает непросто, такие бывают на них жидкие, вязкие трясины. В галошах лучше не ходить — оставишь их там, в грязном месиве. Тем более, если под ногами суглинистый чернозем…
На территорию панкратовской фермы я въехал, как в оазис. Прежде всего, на фоне серого пейзажа поздней осени сами по себе новые еще животноводческие помещения, обшитые облицовочным, песочного цвета кирпичом, а одно выложенное из золотистых сосновых бревен, смотрелись, как дворец. Впечатление это усиливалось удивительной чистотой на территории. Да, она здесь заасфальтирована — и перед тремя помещениями, и в проездах между ними. Ну так сколько примеров, когда на фермах и асфальт есть, и трактор с машиной, вроде бы, не вязнут, а все равно грязища. А здесь — чистота. Причем, и на выгульной площадке, которые почти повсеместно в эту дождливую осень превратились в болото, здесь, на ферме Панкратовых, можно ходить если не в тапочках, то, по крайней мере, в легких ботиках точно.
И еще что-то миленькое обратило на себя внимание, я сразу даже и не понял, что. Ах, да, вот эти высохшие и поблекшие клумбочки на лицевой стороне фермы — здесь летом росли цветы. И вот эта ромашка из крашеных деревянных лепестков на стене бревенчатого помещения — явно дело кого-то из ребятишек.
Да вот они, огольцы, и сами показались из проема тамбура: один, два, три…
И вдруг сердце стало наполняться нехорошим предчувствием — на ферме не пахнет навозом. А что, если...
— Здравствуйте, здравствуйте, — из коровника спешила сама хозяйка фермы, Людмила Геннадьевна. — Вы без предупреждения, марафет даже не успела навести…
Надо сказать, что из Билярска я все-таки смог дозвониться до Максима — сына Панкратовой, но все равно получилось, как снег на голову.
Куда теперь? Конечно, в коровник.
Вот, вот они, буренушки, на месте стоят, в два ряда, сено жуют. Все помещение заполнено, пустых скотомест не видно. Слава тебе, господи!
Ко мне потянулась коровья морда. Это крайняя буренка по кличке Маша проявила свое любопытство. Признаться, давно хотелось погладить корову, но не казенную, которые обычно шарахаются, а домашнюю. Но как? Неудобно лезть с этим к чужим, не каждой хозяйке это понравится. А тут я протянул к Маше руку — она не отдернулась, наоборот, лизнула мою ладонь шершавым языком. И я стал ее гладить по шее, за ухом, как гладил в далеком детстве на родном подворье свою буренку…
В коровнике также не пахло навозом.
— Не зная, с чего начать, спрашиваю Панкратову:
— А у вас что, Людмила Геннадьевна, буренки того, до ветру не ходят?
Хозяйка фермы улыбнулась:
— Почему же, ходят, только мы всегда тщательно все вычищаем и возле фермы кучи не скапливаем, а сразу вывозим в отведенное место.
— А на карде как? Коров не выгуливаете, что ли?
— Выгуливаем. Просто у нас две карды. Используем их по очереди. На одной — коровы, другая подсыхает. На бугристые места раскладываем солому. Как только навоз скапливается, карду чистим, и навоз вывозим.
Она говорила на этот раз спокойно, уверенно, тоном женщины, про которую можно без всяких приукрашиваний говорить: «Хозяйка».
— А сами, своими руками, вы что делаете?
— Да все: и дою, и телят принимаю, и корма раскладываю, и навоз чищу…
Подумалось: неужели Людмила Геннадьевна, когда-то успешная, обеспеченная городская женщина, пусть и с деревенскими корнями, приняла все это?
— Да она живет здесь, на ферме, — включается в разговор мать фермерши, Раиса Михайловна Овчинникова. — Особенно летом: ночует то в ветпункте, то в беседке…
— А иначе не получается, — вступает в разговор Панкратова. — За это лето я всего пару раз выезжала на день по делам. Утром после одной поездки прихожу на ферму — теленок сдох, другой раз — утята околели…
— Утята? Какие утята?
И вот мы выходим на территорию с тыльной стороны фермы. В соседнем от коровника помещении видим птицу: уток, цесарок, индюшек.
— Разводим понемногу, причем, птицей заниматься мне даже больше нравится, — признается Людмила Геннадьевна. — Я даже сына спрашивала: Максим, может, на птицеводстве будем специализироваться? Но он ответил твердо: коровник оставим, а за счет птицы будем расширяться.
А Максим легок на помине: возник будто из-под земли. Стал рассказывать, как ему нравится на ферме, как он любит и бережет единственный трактор, на котором запасает все лето сено, помогает иным хозяйствам на перевозках, на косьбе. И, признаться, такого лица — одухотворенного, я бы даже сказал, счастливого — на селе доводится видеть редко.
— А если бы вы видели, как Лешка, мой правнук, сын Максима, пол в коровнике подметает, — заметила Раиса Михайловна. — Прямо как взрослый: наклонится слегка вперед, и метлой широко, на весь коридор, основательно: туда-сюда, туда-сюда. А ребенку шесть лет...
Видно, что Раисе Михайловне по душе то, что создала в Старом Муллино ее дочь.
— Понимаете, очень сильно меня расстраивало, когда моя малая родина пустела, старела, когда заколачивались дома, а потом чернели крыши и стены, скашивались заборы и изгороди, — говорит Людмила Геннадьевна. — Теперь я уверена, что деревня не умрет…
Панкратовы уже сажали деревца и кустарники по берегу озера. А сейчас Раиса Михайловна с дочерью мечтают очистить и благоустроить заиленный родник за околицей. Тот, который сближает сельчан даже после сильной ссоры.
— Бывает как: поскандалят соседи из-за какой-нибудь ерунды, потом друг на друга глядеть не могут, — рассказывает Раиса Михайловна. — А встретятся у родника, отхлебнут водицы, освежат лицо, и злость из души куда-то улетучивается. Снова разговаривают, роднятся…
Жители Старого Муллино предполагают, что их родник из той водоносной жилы, что питает Святой родник близ Билярска. Сейчас идет очистка родника, делается сруб, в плане — красивый горбатый мостик.
А еще Людмила Геннадьевна мечтает восстановить часовню. Дело это тонкое — с верой связано. Но однажды во сне она уже увидела ее такой, какой она должна быть. И когда эту мечту свою фермерша воплотит в жизнь, тогда уже возьмется за строительство собственного дома близ фермы.
Конечно, все это станет возможным, если ферма будет развиваться, приносить доход. Движение в этом направлении есть: появились выращенные собственными руками хорошие первотелки, летом до 20 килограммов молока дают. Нарождаются телята. Не в обузу овцы с барашками. Научились Панкратовы управляться и с птицей. Ветеринарное обслуживание фермы налажено по договору с районным ветучастком.
Но проблем еще хватает. Связаны они, прежде всего, с кормовой базой, которая разнообразием не отличается. Конечно, замечательно, что сена у Панкратовых вволю — не ленятся, обкашивают все неудобья, какие есть в округе. И с арендованной пашни берут по два укоса. В качестве кормовых добавок выращивают тыквы — их с удовольствием грызут даже коровы. С соломой помогает агрофирма ОАО «Красный Восток Агро». Но нет ни сенажа, ни силоса, потому что не хватает техники, чтобы выращивать и убирать кормосмеси и кукурузу. Да и концентраты приходится покупать или зарабатывать подрядами, поэтому экономия тут жесткая. Тем более, что еще целый год возвращать банковский кредит.
Панкратовы не унывают, считают, что все эти трудности преодолимы. Живут они теперь с надеждой и верой, что все будет хорошо. И когда я уезжал с фермы уже затемно, после дойки, не видно было среди них спешных сборов. Семейная ферма стала для них вторым домом.
Владимир БЕЛОСКОВ.
Фото автора.