7 ноября в «Земле-землице» был опубликован материал под заголовком «Как тонна сливочного масла ткачих спасла». Автор, благо, интернет под рукой, получила отклики на статью, и это стало побудительным мотивом для более углубленного изучения темы ткачества.
Алексеевская ткацкая фабрика, «ткацкого» у которой осталось одно помещение с восемью работающими станками, продолжает жить — скажем, положа руку на сердце — по принципу: «Хорошо, хоть это сохранили». И в самом деле, это лучше, чем ничего. Но годы идут, и эта постперестроечная «мантра» вызывает у тех, кто ее слышит, уже не столько сочувствие, сколько недоумение. Потому что в стране, оказывается, народился новый «класс» «вольных ткачих», которые не только ткачеством, но и просветительством занимаются.
Казалось бы, в республике столько внимания уделяется сохранению национальных традиций, а единственная имеющаяся фабрика ручного ткачества «закапсулировалась» на уровне производства дежурных сувениров к праздничным датам. Хорошо, что ее поддерживает глава района: у него мама на этой фабрике проработала всю жизнь, он, как принято говорить, вырос под стук ткацкого станка. А если бы не это? Ведь доход приносит сдача помещений в аренду, а совсем не изготовление узорных полотенец. А это значит, что фабрика находится на грани закрытия. И, кстати, для этого сразу нашлось бы немало аргументов: и народные промыслы ушли-де в прошлое, и народ-де у нас бедный, ему ручная работа не по карману. Можно будет еще развести руками, вздохнуть: мол, делали все, что могли. Директор фабрики давно перебралась на более надежный корабль, а старую баржу тянет на буксире. И кто может обвинить директора в том, что она мало делает? Крутится, как может: тут тебе и «Пятерочка», и вещевой рынок, и парикмахерская, и кафе. Теперь вот еще художественный салон открыла. Но… посетителю придется проявить известное упорство, чтобы найти в нем изделия алексеевских ткачих. Зато магазин забит под завязку всевозможными вещицами самого разного качества и происхождения, в том числе китайскими.
К счастью, под флагом сохранения народной культуры нынче плывут не только такие баржи. И даже не баржи, а больше лодочки-одиночки. Ими управляют не бухгалтера-хозяйственники, а художники, которые путешествуют налегке, не имея груза советского прошлого, ведомые искренним интересом к древнему ткацкому ремеслу и ветром вдохновения. Для них ткачество — это не то, чем они вынуждены заниматься, потому что ничего другого не умеют. Именно благодаря им ткачество живо. Вернее, ожило в последние годы. Потому что таких энтузиастов по стране набирается прилично. Эти люди искренне считают, что задача сохранения культуры — дело каждого человека, а не государства. И следуют этому кредо, а не ждут, когда их «присоединят» к министерству культуры только на том основании, что на их фабрику водят школьные экскурсии. Тем более, неизвестно, чего от этих экскурсий больше, пользы или вреда.
Такова Гусляна Картюшова из Пскова, которая занимается ткачеством и признается, что последние шесть лет живет только за счет заказов. Она собственноручно ткет полотно и шьет из него одежду. Она фольклорист, специалист по русскому костюму. Разбирается в техниках ткачества, узорах, хорошо знает историю и традиции русского народа, возрождает обычаи. Словом, она не только мастерица-рукодельница в узком понимании, хотя уже за одно это ее можно уважать. Правильно ее именовать хранительницей древних традиций. «Я не вижу разницы между ткачеством, керамикой или живописью. Все зависит от местных традиций. В Эстонии, например, почти все хоть раз сидели за ткацким станком, там они стоят почти в каждой средней школе, в Финляндии масса магазинов для ткачества, тематических журналов», — говорит Гусляна.
Гусляна живет в поселении, и это тоже о многом говорит. Кстати, чтобы уж совсем было понятно, с кем имеем дело: она сама выращивает лен, который потом идет на полотно.
Гусляна, конечно, уникум, но «В контакте», откуда я о ней узнала, групп по ткачеству, объединяющих тех, кто интересуется древним ремеслом, оказалось немало — почти сотня. Места «материализации» этих виртуальных клубов — не только Москва и Санкт-Петербург, но и Псков, Воронеж, Челябинск, Новосибирск. Жизнь в сообществах кипит. Число участников (конечно, виртуальных, реальных наверняка много меньше, но все равно это люди если не ткущие, то хотя бы интересующиеся) доходит до тысячи в отдельных группах. Мастера предлагают станки на продажу, мастерицы делятся узорами, обсуждают их аутентичность. Вывешиваются объявления с приглашениями на народные праздники, постоянно обновляются статьи на этнографические темы, из них можно узнать о традициях различных народов — поморов, сибиряков, волжан. Постоянно появляются объявления о наборе курсов по основам ткачества, плетению, другим техникам: «Основы ткачества на стане», «Узорное ткачество», «Плетение поясов»... Кто-то скажет — это коммерция. И мы радостно ответим: «Да!». Совсем неплохо, если, работая в этом направлении, удается и зарабатывать. По окончании курсов появляются фото, с них счастливо улыбаются женщины, которые держат в руках пестрые половики, пояса, иногда даже полотенца собственного изготовления. Как говорится, не умели, а вот полюбуйтесь — научились. Не всякая пойдет в фольклорный коллектив, не каждому это по нутру, а ткачество — это особое творчество, да к тому же исконно женское занятие. Да и где, как не за станком, можно ухватить саму суть народных традиций? Этому ремеслу — несколько тысяч лет, оно известно со времен неолита, около тысячи лет существует у нас «современная» конструкция ткацкого стана (на юге Европы в два раза дольше). Когда-то — в общем-то, не так уж и давно — еще какой-то век-полтора назад — в каждой крестьянской семье имелся станок, который изготавливался хозяином, а заправлялся хозяйкой.
Тут же, в интернете, познакомилась с Мариониллой Саламатовой. Она оказалась художником, членом СХР. Работает с текстилем и создает текстиль. По ее словам, основная масса ткачих — это либо реконструкторы, либо люди, занимающиеся этнографией, либо просто любящие ручное ткачество и создающие современные стильные ткани. «Откройте любую группу по тэгу «ткачество», и сможете сами убедиться, насколько активны молодые ткачихи. И имейте в виду, что там особо не пишут те, кто уже встал на ноги, у них нет ни времени, ни интереса вести какие-то темы или выкладывать фото», — говорит она. Что же касается перспектив Алексеевской фабрики, то тут мою собеседницу одолевают сомнения: «Взять молодежь на старую пыльную фабрику? Ну, кто-то придет, да так же быстро и убежит, если умеет что-то делать. Сидеть на потоке однообразной продукции, которая не греет душу, не радует глаз... Вот по правде, скажите, вы в свой дом сувениры поставите?»
Но это — лишь один из вариантов развития событий.
Фольклорист Ольга Спехова из Челябинска говорит про себя так: «Я сама себе фабричка на дому, постоянно ищу свою нишу, нахожу, выполняю заказы и этим живу». А про фабрику думает так: «С одной стороны, восемь ткачих и восемь станков — это большой потенциал. Тем более что ткачихи явно опытные. С другой стороны, это сейчас уже идет им в минус, так как они привыкли ткать что-то определенное, не ломая голову над тем, чтобы это было продано».
Ольга советует ориентироваться не на рядового покупателя, а на группы покупателей.
«К примеру, на фольклористов, которым нужны ткани для костюмов. Еще одна большая ниша — реконструкция. Там фанатики, которым нужен костюм, изготовленный по всем канонам: натуральный, домотканый, покрашенный природными красителями, то есть полностью аутентичный. В конце концов, есть же ансамбли художественной самодеятельности, одетые, как правило, в трескуче-блескучее. Или ткать ту же бранину в виде заготовок и привозить на фольклорные фестивали — мигом скупят на рубахи», — советует она.
…Нашлась такая же «вольная ткачиха» и у нас в Казани. Правда, нет у нее пока ни сайта, ни группы «В контакте», но контакты — настоящие, наработанные — есть. В основном, с такими же, как она, мастерицами, Анна Стычева знакомится на фольклорных фестивалях, ярмарках. Перенимает чужой опыт, делится своим, живя по поговорке: «В полный стакан воды не нальешь». Узоры, говорит, сами собой появляются из-под ее рук, она только успевает зарисовывать, чтобы не забыть. «Я сейчас как медиум, проводник», — говорит она.
В свое время она отработала шесть лет на Алексеевской фабрике, да сбежала, устав от того, что идеи, которыми она фонтанировала, не находили применения. А изготовленные по ее эскизам полотенца и рушники бездумно раздаривались и продавались за хорошую цену (за хорошую-то как не продать?), а вот о том, чтобы оставить что-то из этих штучных экземпляров на фабрике, для образца ткачихам, — никто и не думал. Именно ее коллекция сарафанов, созданная в год празднования 1000-летия Казани, заставила СМИ вспомнить об Алексеевской фабрике. Такой неожиданно свежей, современной и народной одновременно она оказалась. После ухода Стычевой с фабрики место художника так и осталось вакантным. И сарафанов не осталось, разве что на фотографиях в старых журналах.
Но у Анны моделей в запасе хватит еще на десяток коллекций. Найти бы тех, с чьей помощью удастся заняться воплощением идей. Для этого она, в общем-то, и приехала в Казань. Приехала с надеждой на то, что здесь, в столице, ее знания и опыт пригодятся. Похоже, нашла то, что искала. По крайней мере, Татьяна Вениаминовна Забегина, хозяйка галереи «Эбиволь», поддержку ей обещала.
Очень хочется надеяться, что наша встреча с Анной — не последняя. И сотрудничество ее с галереей «Эбиволь», и ее собственный путь как ткачихи, как мастера, состоятся. «Очень хочу начать, взяться за дело, поставили бы мне станок, я бы приступила к работе, — говорит Анна. — Пока есть силы, желание, пока чувствую, что могу и хочу».
Ее ободряет опыт подруг. К примеру, Екатерины Колупаевой из Кирова, которая открыла мини-фабрику, где у нее работают молодые ткачихи. Не знаю, купаются ли они в деньгах, но работают и востребованы. Уже одно это обстоятельство позволяет утверждать, что ткацкому делу есть место в будущем. А есть ли оно у Алексеевской ткацкой фабрики в ее нынешнем виде — большой вопрос. К ней самой — в первую очередь.
Алсу ШАКИРОВА.