Александр Иванович Журин — человек легенда. Родился он в 1917 году, в селе Большие Ключи Зеленодольского района. Отец его сеял и пахал землю, на которой из года в год трудились его предки.
— До сих пор сам удивляюсь, как мне, тогда еще подростку, практически ребенку приходилось управляться с бороной и плугом, самому запрягать лошадь? — вспоминает Александр Иванович. — Взрослые помогали, конечно, однако основную работу делал сам.
Закончив семь классов сельской школы, поехал в Казань, поступил в педагогический техникум, после окончания которого преподавал физкультуру в школе Зеленодольска. А потом — повестка из военкомата, где, просмотрев анкету, молодого преподавателя отправили в военное училище связи в Ульяновске. Там курсанта Журина, который оказался и по возрасту, и по жизненному опыту старше товарищей, назначили командиром отделения. А помимо прочего занимался физподготовкой курсантов.
О начале войны узнали прямо на вокзале в Тбилиси, куда лейтенант Журин и его товарищи прибыли после окончания училища для прохождения службы. Всю ночь не спали, обсуждали последние новости. Утром явились в часть, представились командиру.
— Командир полка объявил: на фронт нас направят сегодня же. Меня назначили командиром роты телефонной связи. Стрелковый полк наш перебросили в Сухуми — на охрану объектов на побережье, куда немцы выбрасывали с кораблей десантные группы по 20-30 человек: взрывали склады, портили коммуникации. Появились первые раненые и убитые. Сказывалось превосходство противника в вооружении. У них автоматы, а у нас — трехлинейные винтовки Мосина. Потому и гибли ребята в неравных схватках. И, тем не менее, с задачей полк справился: крупных диверсий на нашем участке немцам провести не удалось.
Однако, судя по сводкам Информбюро, враг стремительно рвался к Кавказскому хребту. Вот почему 15 августа 1942 года полк, в котором служил лейтенант Журин, срочно перебросили на Марухский перевал.
Двигались ускоренным маршем: форсировали реку Кодор, а затем — по звериным тропам 27 августа достигли подножия Марухского перевала. Ранним утром поднялись на перевал, вышли на ледник. Разведка доложила, что неприятель еще в 15 километрах от нас, однако сведения эти оказались неверными. Авангард напоролся на засаду и был обстрелян немецкими стрелками из горной дивизии «Эдельвейс». Пришлось занять оборону.
— Это уже потом, когда мы взяли первых пленных, они сообщили, что их специально готовили в Альпах для боевых действий в горах. — говорит Александр Иванович.
Как выяснилось, многие из них проходили альпинистскую подготовку еще до войны здесь, в горах Кавказа: ходили в горы вместе с нашими альпинистами. Тогда они были в одной связке, помогали друг другу. Теперь же пришли в наши горы как враги. Об этой войне слова песни Высоцкого:
А до войны вот этот склон
Немецкий парень брал с тобою.
Он падал вниз, но был спасен,
А вот теперь быть может он
Свой автомат готовит к бою…
О том, что противник готовился к войне в горах серьезным образом, можно судить по тому, как были экипированы альпийские стрелки: удобная форма, обувь со стальными шипами, ледорубы, многометровые мотки прочных веревок.
— У нас тогда даже веревок нормальных не было, — вспоминает Александр Иванович. — Не говоря уже об обуви. Я тогда с пленного немца снял стальные «кошки» с его ботинок, приладил к своим сапогам, чтобы не скользили… Так вот и воевали… Был у нас отчаянный разведчик, сорви-голова лейтенант Толкачев. Он со своими архаровцами все пастушьи тропы облазил, нескольких «языков» в штаб доставил. Как-то приволок пленного офицера, у которого в планшете нашли карту местности, где были обозначены объекты, не указанные на наших картах. В том числе и овцеводческая ферма, оказавшаяся рядом с нами. Это оказалось кстати: у нас, в отличие от немцев, у которых было все, начиная от галет и кончая консервами и кофе, уже давно ощущался недостаток продуктов. Вечером командир направил на ферму несколько солдат, которые вернулись, неся с собой баранину и брынзу, которую я попробовал впервые в жизни…
Это была необычная война. Здесь, в горах, не было линии фронта. Склоны и ущелья, ледники с глубокими трещинами, мелководные речушки… Противник был практически невидим и в любую минуту мог оказаться где угодно: слева, справа, и даже в тылу. Короткие перестрелки, вылазки мелкими группами в основном по ночам или на рассвете в сумерках чередовались с короткими часами затишья. Опасность подстерегала бойцов не только со стороны пуль снайперов, но и пряталась за каждым камнем: трещины, камнепады, лавины.
Ты идешь по кромке ледника,
Взгляд не отрывая от вершины.
Горы спят, вдыхая облака,
Выдыхая снежные лавины.
Если ты о помощи просил,
Громким эхом отзывались скалы,
Ветер над ущельем разносил
Эхо гор, как радиосигналы.
У подножия горы Кара Кая полк оказался в ледяном мешке: две главенствующие высоты были захвачены врагом. Вырваться из западни можно было лишь по ледяному полю, устилавшему лощину между ними.
— Наш командир послал троих офицеров разведать пути прорыва, — вспоминает ветеран. — В их числе оказался и я. Вышли на ледник. Двигаться приходилось очень осторожно — местами попадались трещины шириной до полутора метров, которые сужались книзу. Вскоре нас засекли немцы: раздались выстрелы снайперов. Вдруг слышу крик: «Татария, выручай!» Это мой земляк лейтенант Миша Окунев мне крикнул. Я оглянулся — а его нет: в трещину сорвался, провалился метра на три и там застрял. А тут и меня пуля «приласкала» в руку. Правда, пробила шинель да слегка царапнула кожу. Пришлось залечь. Хотели мы вдвоем товарища вытащить, а как? «Держись, ему кричим, мы за подмогой пошли». Вернулись в штаб, доложили командиру, а ближе к вечеру, прихватив моток трофейной веревки, отправились выручать бедолагу. Бросили ему конец веревки. Подняли наверх только с третьей попытки.
Вернулись в расположение полка. Я тогда сильно замерз, ноги отморозил. А наутро получили приказ: выходить из окружения. И тут пошел снег. Такого снегопада я не видел ни разу: видимость — несколько шагов. Под его прикрытием мы вырвались из кольца: идти приходилось по пояс в снегу. Несколько раз попадали под лавины. Многих бойцов потерял полк, однако боевую задачу выполнил. Как выполнили ее и другие подразделения, не давшие врагу прорваться за Кавказский хребет к бакинской нефти. После госпиталя лейтенант Журин вернулся в строй и воевал до самой Победы, которую встретил в Болгарии. Сегодня герою фронтовику, отмеченному многочисленными наградами, среди которых два ордена — Красной Звезды и Отечественной войны I степени, а также множество медалей, девяносто семь лет. В его памяти навсегда остались имена погибших товарищей, выполнивших свой долг до конца.
Если в этот снег навеки ты
Ляжешь — над тобою,
как над близким,
Наклонятся горные хребты
Самым прочным в мире обелиском.
Артем СУББОТКИН.