К Геннадию Большакову, лучшему наезднику в республике, я подошла сразу после розыгрыша Больших летних призов для лошадей рысистых пород на Казанском ипподроме. Он один из тех, кто в 90-е годы начал развивать эту отрасль в нашей республике. При этом выиграл немало самых престижных призов на всероссийской арене. Татарстанский Дерби он, к сожалению, проиграл наезднице из Ульяновска (между ними главным образом и шла борьба в обоих гитах), а остальные три приза взял.
— Дерби, конечно, попрестижнее остальных наград, но я все равно очень рад, — начал Большаков, предложив мне лавку за столиком в коневозке. Время было крепко вечернее, а людям и лошадям еще предстоял путь домой в Альметьевск, в конно-спортивную школу ОАО «Татнефть» в Кичучатово. — У нас просто лошади не было такой, чтобы на Дерби стопроцентно выиграть. Но пытались, в общем. Прогресс Локом я остался доволен, потому что имелись среди участников фавориты, которые вообще не попали в призеры. Дорожка, конечно, была плохая, в первом заезде не было старт-машины, полива. Хотя я и с рекордом приза «Элиту» прошел... Вы видели первый заезд? Его выиграл Баланс Бол. Он у нас на приз Касименка установил рекорд 2.01.8. А сегодня в тех же условиях выиграл Большой трехлетний приз с меньшей резвостью, лишь 2.05.5.
Дальше наш разговор круто поменял направление:
— Скорее всего, в детстве вы жили в деревне…
— Похож, да? Да, я из деревни. У меня отец конником был в Альметьевском районе, в совхозе «Победа», лучшим наездником у нас в районе, победителем Сабантуев. Он очень рано начал доверять мне лошадей. Я ходил в ночное, один пас, а мне лет 12-14 было. Страшно было, конечно, но и хорошо. Когда сел впервые на лошадь, честное слово, не помню, отец тоже. Говорит: «Ты маленький был».
— Табун лошадей пасли?
— Да, лошадей. Коров я не люблю. Это вообще другая скотина. Пытался после армии в другом направлении работать. А потом, когда пришел Шаймиев, я понял, что коневодству будут уделять пристальное внимание. Поехал в совхоз «Березовский» Бавлинского района, к знакомому зоотехнику, который там директором стал. Мы развернули работу, начали строить ферму, прикупили лошадей, и я с 1994 года ни с одного Сабантуя без первого места не уезжал. Ну, короче, это моя стихия, и даст Бог, буду работать дальше.
— Вот вы говорите, у каждой лошади свой характер. Значит, в зависимости от него вы выбираете… — я хотела сказать «тактику езды», но Геннадий Георгиевич не дал договорить.
— Я ничего не могу выбирать. У меня есть лошадь, я с ней работаю. Я ее готовлю, знаю соперников. И как, наверное, везде и всегда, на ошибках соперников можно выиграть. Допустим, заняли неудачную позицию или была проскачка…
— У вас тоже это было сегодня!
— Нет, у меня был сбой. Первый гит на Патриархе выиграл, а второй гит поехал — сбился. Жеребец нестабильный!
— Это любая лошадь нестабильная?
— Нет, это у меня Патриарх такой, ненадежный. Зная это, я первый гит выиграл с запасом: сразу отъехал от всех подальше.
Я помню, зрители еще говорили в тот момент: «Генка хитрый, он знает, что делает».
— Но на втором гите они мои секунды все равно не побили, хоть я и сбился. Поехали бить — не побили. А я их подпираю, они в конце немного нахлебались, ну, в смысле, приустали, наелись… Могли побить, конечно, тем более, что они ехали с одной конюшни.
— А если с одной конюшни, тогда что?
— Они друг другу помогают.
— А почему вы выбрали быть наездником, а не жокеем? Или пробовали и то, и другое?
— В начале карьеры, работая с рысаками, периодически скакал. Я, наверное, единственный, кто имеет одновременно звание мастер-тренера рысаков и мастер-тренера чистокровных лошадей.
…Зимой 93-го в Актюбе скачки проводились. Тогда соревнования чаще проводились. Лошади не кованые, без шипов. Они кружатся на снегу. 36 голов — табун! Сугробы там были — жуть. И случился фальстарт. Участники вернулись, снова встали на линию, Большаков выиграл старт. А тут девочка с поворота выскакивает, скользко, и его — в лоб. Авария страшная, куча мала. После этого зимние скачки отменили.
«Отменил» свое жокейство и Геннадий Георгиевич. Не хотелось рисковать, потому что жена и двое детей.
— Рысаки все равно мне ближе. Тут я сам тренирую, сам еду. У меня в отделении на базе в Кичучатове 30 голов лошадей.
— От своих лошадей «получать» приходилось?
— Всяко бывало. Один раз на Рангоуте перевернулся, и для лошади вроде как удачно, и качалка не сломалась. Но для меня — не очень, получил травму плеча, разрыв сухожилий.
Рангоут — легендарная лошадь. Вот на этот раз Дерби выиграла лошадь Линкор Лок, она — от него, от Рангоута. И Прогресс Лок — тоже. Большаков на Рангоуте выиграл в Москве Дерби 1999-го, юбилейного для столицы года. Трижды он выигрывал приз «Мира», четырежды — приз «Элита». Неоднократно праздновал успех за границей, в Германии. Он очень рад, что хоть и проиграл на этот раз татарстанское Дерби, но выиграл-то не кто-нибудь, а сын Рангоута.
— А сам он где?
— Дома. Ему уже 16 лет и он используется как жеребец-производитель. И останется им, пока будет жить. Лошади в среднем лет тридцать живут. Кто-то доживал и до шестидесяти. Может, Рангоут и меня переживет. Пусть.
Воспоминание о Рангоуте дало толчок к разговору о специфике работы тренера. Большаков напомнил, что аллюр рысь — искусственная «походка». Лошадь способна, конечно, к тому, чтобы рысью бегать. Но научить ее бегать очень резво, да так, чтобы не сбивалась — очень непросто. Это вырабатывается путем вековой селекции и испытаний...
— Современная «американка», она же с нашими кровями. И впереди… черт знает где, понимаете? Или французские лошади. Их учить уже ничему не надо. Пыл Любви, «француза» с интересными кровями, я купил маленьким. Его приятно тренировать. Когда работаешь с французскими или американскими породами, понимаешь, какой потенциал у этих лошадей по сравнению с нашими рысаками.
— Я мечтал создать комплекс, продолжает Геннадий. — Был во Франции, выиграл чемпионат наездников — был там первым, вторым. Если не знаете, там самый лучший тренировочный пункт в Европе, он располагается в пригороде Парижа, в Гробуа. Там лошади со всей Европы стоят — из Франции, Бельгии, Италии, Швеции, Финляндии. Я когда увидел это бывшее поместье, где беговые дорожки проложены прямо в лесу, среди озер, их длина 60 км, обалдел. И себе загадал: попробуем сделать что-то подобное с моими коневладельцами. Если вы посмотрите, у нас в Кичучатове тоже очень хорошо: три беговые дорожки, навесные левады, пруд есть. В закупках мы не нуждаемся, у нас свои жеребята, матки хорошие, производители тоже. Бегают везде, в Москве вот установила рекорд сестра Баланса от Спейс Чипа. Вчера в Уфе выиграла приз Арабская ночь, тоже от Спейс Чипа кобыла.
— Зрители недовольны остались резвостью лошадей…
— Не знаю, как зрители, а я в целом доволен. Хотел, конечно, 2.00.0 разменять на Пыле Любви. Ну нет, никто не помог, полкруга — и «отвалились» все. Если бы соперники были равные Пылу, результаты были бы лучше.
— А как же кнут?
— Ну, палкой по номеру хлопаю исключительно для шумового эффекта. Чтобы переключить внимание лошади. А если по бокам бить, бывает обратная реакция. Думаешь, прибавит лошадь, а она тупеет, останавливается. Хотя бывают и исключения.
— Как оцениваете перспективы конного спорта в Татарстане?
— Раньше была «Золотая подкова» — для рожденных в Татарстане трехлеток. Убрали. Что-то мне кажется, у конного спорта в Татарстане очень грустная перспектива. Такой праздник, как Дерби, раз в году проходит, а зрителей — вы сами видели — нет. Но надо же встрепенуться! Мы раньше на старом ипподроме все говорили: дорожка плохая, конюшня старая, но там было веселее, азартнее.
— А расскажите про скачки 24 июня на Приз Президента РФ!
— Вот видите, вы запомнили, что были скачки. И ни одного рысистого забега! Я приехал из Альметьевска верховых посмотреть, и многие рысачники тоже приехали. А если бы сделали хоть один заезд рысаков — нам бы приятно было. Говорят, дело в технике безопасности… Но когда Путин приезжал, мы в Березовой роще сражались. Он мне тогда ключи от шестерки за победу вручил. И никто о дополнительных мерах безопасности не говорил.
А мы, рысачники, соревновались 30-го числа, на которое перенесли программу Сабантуя. Вы даже не знали об этом. И зрителей поэтому было до обидного мало. Да и приз самый дорогой — 150 тысяч рублей. Это вам не 10 миллионов на президентских скачках.
Алсу ШАКИРОВА.