Из села Малый Красный Яр Алексеевского района угнали скот. На ферме, по словам местных доярок, было более 1000 голов КРС, в том числе порядка 300 коров. Численность коров на ферме — это всегда такая великая тайна, что даже главные зоотехники затрудняются назвать точное поголовье. Примерно также, как агрономы мучительно вспоминают, какая же у них урожайность.
В общем, ферма была большая. Коровники и телятники и сейчас стоят на месте, просто под замками. Только в помещениях теперь даже оборудования нет. А было «делавальское»: танкиохладители, молокопроводы… Вы когданибудь были на территории брошенной фермы? Где не слышно ни мычанья, ни хрюканья, ни блеянья. Ни лексикона развозящих корма скотников. Ни громких голосов доярок. Где просто стоит гробовая тишина, которую не нарушают даже шныряющие то там, то здесь крысы. Тягостное ощущение!
Особенно, если смотреть на ферму со стороны Степной Шенталы: тогда поверх корпусов видна верхушка церкви соседнего села Большой Красный Яр. Вернее, бывшего села. От него давно уже ничего не осталось — только церковь. И погост.
Вся эта картинка кажется неправдоподобной, нарисованной. Особенно через призму доктрины продовольственной безопасности, государственных программ развития сельского хозяйства, на фоне теледебатов кандидатов в депутаты. Увы, политика, планы и прогнозы — это только малая часть реальной земной жизни: пестрой, многообразной, противоречивой. Наполненность этой жизни, качество, полноценность, причем не только для избранных, а для большинства, зависят не столько от того, кто ярче и хлеще скажет чтото в телевизоре, сколько от количества коров, телят, свиней и овец на фермах.
Но — ближе к делу. В последние годы хозяйствующим субъектом на ферме было ООО «Сэт иле» — крупный агрохолдинг, по сути, правопреемник обанкротившегося агрогиганта «ВаминТатарстан», в тело которого впились зубы кредиторов. Как ни старалась новая команда менеджеров оздоровить ситуацию, ничего не выходило: невозможно было контролировать положение дел во множестве разбросанных по районам филиалов. Да и многомиллиардные долги холдингу прощать никто не собирался — их приходилось выплачивать. В общем, наступил момент, когда решением республиканских властей ООО «Сэт иле» было раздроблено на несколько хозяйствующих субъектов под управлением новых инвесторов. И так получилось, что красноярская ферма, закрывшаяся изза убыточности, оказалась бесхозной. Прямо как в пословице: лес рубят — щепки летят.
В данном случае щепками оказались люди: на ферме работало порядка 40 красноярцев: и доярки были, и скотники. Нельзя сказать, что их всех кинули: комуто предложили работу на стороне. Но что это такое?
— Уезжаю на вахтовом автобусе в 3 часа 30 минут в село Большие Тиганы, где второй месяц вынужденно работаю телятницей. А куда деваться? Житьто надо. Возвращаюсь домой в 9 часов. В 15 часов снова уезжаю и до 21 часа…, — рассказывает Татьяна Книгина, имеющая более, чем 20летний опыт работы свинаркой, телятницей и дояркой.
У Книгиной и ее супруга Николая три дочери: дома — двое, 17 и 6 лет. Летом — ладно, старшая присматривает за младшей. Но в сентябре — в школу, и родители переживают: что будет с младшей, когда старшая на школьном автобусе будет уезжать в Степную Шенталу? Детсада нет. Кто будет опекать ребенка? Прежде, когда Татьяна работала дояркой на местной ферме, стоящей за околицей села, тоже было проблемно, но не так, как теперь. Нарушился привычный уклад жизни, приходится решать острый вопрос, решения которого пока не находится.
Вера Гунина работала на местной ферме дояркой более 20 лет. Сейчас сидит дома. У нее с мужем 4 детей, 2 из них еще школьники. Алексей Анатольевич работает вахтовиком в НП «Алексеевская»: уезжает в 5.30 утра и возвращается в 22.30. Работает без выходных за 16 тысяч рублей в месяц. Вера тоже бы еще работала, будь ферма рядом. Но как оставишь детей? Да и живности полон двор: корова, теленок, свиньи, куры, гуси, утки.
У Свистунова Сергея и Галины Чистяковой 5 детей — от 16 до 5 лет. Оба работали на местной ферме, она — дояркой, он — скотником. Сейчас оба безработные и света в конце туннеля не видно. Сергей — глухонемой: кто его возьмет на стороне, даже если он захочет? Галине от детей не оторваться. Хоть плачь.
В общем, так и хочется сделать вывод, что не оченьто получается у районной власти управлять сельскими территориями и сельским хозяйством в частности. Если бы не одно обстоятельство: в село Малый Красный Яр и по центральной его улице идет прекрасная асфальтированная дорога, населенный пункт газифицирован, здесь есть электричество, вода. В общем, для жизни условия неплохие. И тут, конечно, без усилий муниципальной власти не обошлось.
Но — брошенная ферма… Как кость в горле! Ну не правильно это. Так не должно быть! Обвинение в адрес красноярцев — работали, мол, убыточно, не выдерживает критики: убыточно там, где нет должного управления и контроля.
Вот такая непростая ситуация в Малом Красном Яре, невольно заставляющая с тревогой вспоминать о судьбе Большого Красного Яра: не повторилась бы история. Ведь каждое исчезнувшее с территории России село или деревня — это как пробоина в обшивке корабля. Если корабль большой, то одна маленькая пробоина, в общемто, не страшна, хотя и ее приходится заделывать. Но у нас таких пробоин — десятки тысяч, и их становится все больше. И тут уже каждая новая кажется как последняя капля. Как бы и ко дну не пойти!
Вообщето, давно страна могла оказаться на дне. Если бы не важное обстоятельство. Если бы не поплавки. Это — народ. Это — люди. Сами жители этих сел и деревень. Те, кто никогда и ни при каких обстоятельствах не сдавался и не сдается. Кто противопоставляет разным жизненным невзгодам и напастям свой характер, свою силу, свою волю. Село Малый Красный Яр — яркий пример такой вот несгибаемости.
Достаточно сказать, что вокруг Малого Красного Яра нет заброшенных земель. Все — в обработке. И не холдингами — фермерами. У молодого фермера Николая Козина — более 1000 гектаров пашни, в том числе арендованная у полсотни пайщиков села Малый Красный Яр. Каждому пайщику фермер выплачивает арендную плату из расчета 800 рублей за гектар: в виде зерна, сена, вспашки огорода, выплачивает земельный налог. Кроме того, в КФХ постоянно работает 8 человек — они своевременно получают заработную плату, корма для личных подворий. У Ивана Опарина — 130 гектаров, у Линара Хаматвалеева — 200 гектаров, не считая земель на соседних территориях, у Рустема Давлетшина — 70. А в этом году весной 1468 гектаров выкупил на аукционе фермер Рамиль Салахутдинов. Причем, успел их, заросшие сорняками, трижды обработать и засеять.
— В моих планах — развитие не только растениеводства, но и животноводства, — говорит Рамиль Салахутдинов. — Провел реконструкцию коровника на 300 голов в Степной Шентале, теперь нужен скот. Мечтаю и о выкупе фермы в Малом Красном Яре. Вот только все очень дорого…
Фермер — не холдинг, а значит и шансы на возрождение фермы в Малом Красном Яре остаются.
Не ждут с моря погоды и, так сказать, рядовые жители села. Например, индивидуальный предприниматель Радик Садреев, отец троих детей, купил автомобиль «МАЗ» и занимается грузоперевозками, а на подворье держит корову, бычка, кур, имеет пасеку. Механизатор Петр Наумов тоже не пропал — устроился на работу к фермеру Салахутдинову, получил новый трактор, своевременно приносит домой зарплату. У Веры Гуниной дома целая ферма: корова, телята, куры, гуси, утки. И Свистуновы не пропали: кроме поддержки от подворья нашли и другой способ подзаработать: Сергей пасет частный скот…
Во всем этом видится какаято надежность, основательность, фундаментальность. Понимаешь, что у этих людей дети не останутся голодными, не обутыми и раздетыми. И вообще Малый Красный Яр — это какоето особенное село, здесь и отношениято особенные. Здесь говорят другу другу в лицо все, что думают, не держа камня за пазухой, и делают это както незлобиво, потоварищески. Могут разругаться вдрызг, а через пять минут, забыв обо всем, мило беседовать, улыбаясь. Трижды встретившись друг с другом на улице, трижды поздороваются.
У них нет детсада, хотя детей больше, чем на центральной усадьбе. Сюда не приходит общественный транспорт, и до райцентра приходится ездить на такси или на попутке. Вот теперь не стало фермы.
Но остались характер, дух предпринимательства, стойкость и — Вера. Дада, та, что с большой буквы. Как доказательство этого — та самая церковь, в Большом Красном Яре. С участием предпринимателей и всего населения ее подремонтировали, прилегающую территорию облагородили, и в этом году провели службу.
Живет село Малый Красный Яр. Живет и не сдается.
Владимир Белосков.
На снимках: дети села М.Красный Яр; братья Козины, Алексей и Николай.
Фото автора.