Деревня Жихаревка расположена на самом конце ульяновского рога, врезавшегося в территорию Самарской области. Вокруг — лес и поля, до ближайшего населенного пункта — 7 километров обычного проселка. Заметет пурга или пройдет ливень — все, на несколько дней деревня от большой земли отрезана. Разве что на электричке, проходящей один раз в сутки, можно за полчаса доехать до Сызрани.
Мне нравится гостевать в Жихаревке у брата. Возможно, за необыкновенные ощущения. Кажется, что здешняя часть планеты — именно твоя. Потому что вокруг пара десятков домов и — все. Ни тебе сельсовета, ни магазина, ни клуба… Никто на тебя не давит, никто не воздействует. Широченная улица в зелени травы. Шагнешь за околицу — начинается царство ягодных полян. Еще три шага — пошли грибные места. Солнце припекло, жажда одолела — вот родник, вода — не напьешься. А тишина!!! Полное растворение в природе.
Но это все в удовольствие — если гостевать. А если жить? Над этим я размышляю постоянно. Купить хлеб, соль, спички — и то проблема. Чтобы водой запастись, надо идти в родник почти за сто метров, спуститься к нему в овраг…
Почему брат Сергей (на снимке) с женой Натальей, выйдя на пенсию и оставив городскую квартиру женившемуся сыну, выбрали местом нового жительства именно Жихаревку? Остается загадкой. Скорее всего, по чистой случайности: по дальнему родству достался дом недорого.
В Жихаревку меня тянет постоянно, как жену — в Париж. Уже от Заборовки, свернув с большака в сторону леса, сердце начинает сладостно колотиться. Будто на малую родину еду. Песчаный проселок плывет навстречу, медленно надвигается дубняк, остающийся справа. Начинаются поля: подсолнечник, перепаханный чистый пар, дальше — яровая пшеница… А вот молодой сосняк. Еще триста метров, и на этой вот точке я обычно останавливаюсь, выхожу из машины. И любуюсь далью, уходящей к горизонту километров на двадцать, если не больше: посадки, зелень залитой солнцем хлебной нивы, лощины и балки, линии электропередач, темная полоска леса, сливающегося на горизонте с небом… Где еще увидишь такой пейзаж? Смотреть в бездонные просторы ночного неба, в звездное мирозданье и представлять его бесконечность — тоже своя прелесть. Но там вмешивается нечто мистическое, непонятное, заумное. А тут красота простая, осязаемая, земная, не столько для разума, сколько для сердца. И от этого трогательная и волнующая. Так и хочется оставить машину и пойти пешком в эту чарующую даль — до усталости, до изнеможения, до упаду.
Но где на это взять время, если оно расписано по дням, по часам, чуть ли не по минутам? Даже в отпуске. И — снова в машину, еду, то и дело задевая днищем кочки, шурша о поднимающееся в колее разнотравье и вдыхая ветер, врывающийся в боковое окно. Ощущение такое, будто еще немного, и окажусь если не в раю, то у его преддверья.
А вот он и рай, в низинке, за поворотом. И дом под зеленой оцинкованной крышей. И, конечно же, на зеленой лужайке пасутся белые козочки.
Встречи гостей обходятся без громких деланных возгласов и поцелуев. Но с каким-то тихим радушием и гостеприимством. Даже многочисленные кошки без сопротивления уступают часть территории. Но только — часть. А волкодав Мухтар — помесь овчарки с волком, тут же узнав гостя, смотрит спокойно, молча ожидая, когда я подойду и поглажу его по голове. Уже через десять-пятнадцать минут себя чувствуешь, как дома.
Пока хозяйка накрывает на стол, мы с братом совершаем экскурсию по подворью и огороду. Вот козье помещение: оно нынче осиротело — нет мамы-козы, ее недавно продали, значит, нет и молока. И это огорчительно — внуки мои на этот раз останутся без питательного целебного напитка. Но зато три молоденьких козочки возле палисадника щиплют траву, что означает продолжение козьей рапсодии.
Кролики спят. У брата в сарае всего одна матка, но если учесть, что за год она дает несколько потомств, то становится понятно, что без мяса хозяева не сидят.
Огород у брата большой — соток тридцать. Вижу зеленые всходы томатов и огурцов, свеклы и моркови, репчатого лука и тыквы, плантации земляники. Картошки на этот раз мало — себе на зиму. После прошлогоднего неурожая, видимо, решили — пусть земля отдохнет.
Дожди почему-то обходят Жихаревку стороной. В Репьевке, к примеру, или в Заборовке дожди идут чаще. Вот и нынче — только перед нашим приездом нынешним июнем пролил дождь, да и тот скорей пыль сбил, чем огород полил.
…Каждый раз, приезжая в Жихаревку, я наблюдаю исподтишка, как живет и что делает мой брат Сергей. И не вижу, чтобы он, по крестьянской традиции, надрывался на работе, смывал семь потов. Хотя вижу, что живность его всегда накормлена и напоена, огород от сорняков чист, под крышей — новый запас качественного сена. Когда успевает? И при этом всегда готов выполнить все прихоти гостей: в лес за ягодами — грибами? Пожалуйста. На водопад искупаться? Охотно. Рыбки половить в пруду? Сам собирался… Как-то все легко, без натуги, как бы между прочим. При этом в Сергее меня всегда подкупала какая-то особая основательность и терпеливость. Собрался он, к примеру, косить. Сначала возьмет косу и, как следует, ее отобьет. При этом удары молоточком несильные, но точные, по месту. После такой настройки и точильного бруска не надо — косой бриться можно. А если и возьмет в руки брус, то водит им не вдоль режущей полоски, как это обычно делают, а поперек: так, он считает, лучше получается. И в самом деле: косишь — одно удовольствие, даже сухие травинки срезаются в одно касание.
Принципиальность — так это вообще его врожденная черта характера. Когда он работал милиционером — простым сержантом, к земле прижимал нарушителей, невзирая на ранги. И хотя иные из них потом, как это часто бывает в нашей жизни, выходили сухими из воды, брата это не меняло. Тем более, что и начальство особо не вмешивалось в его действия, понимало: человек выполняет свой долг.
Вообще, у него по любому поводу собственное мнение и собственные подходы. Спросил его недавно: доволен ли он своей жизнью? Он ответил: а что? Живет, никому не мешает и с голоду не пухнет. Пенсию с женой получают, кое-какие излишки с подворья и огорода, а то и из леса продают. При этом ни от кого не зависим, ни на кого не батрачит. И грибные, и ягодные места вокруг он знает, как свои пять пальцев. В пруду изучил каждый его квадратный метр, знает, какая рыба клюет утром, какая вечером, какая у дна, какая поверху.
Понятие «батрачат» в нем еще живет, хотя и капитализм, и частная собственность прочно вошли в нашу жизнь и быт, а многие наши соотечественники считают удачей работать на частника, который платит, не скупясь. Он лучше бесплатно, ну, может быть, за традиционную бутылку — чего уж там капризничать, поможет старушке-соседке электричество починить или дверь-косяк отстрогать.
Путина он поддерживает. Считает, что жесткость и решительность его в международной политике оправданны, ибо Россия — страна великая, и наши друзья за рубежом это должны понимать и чувствовать. В отношении внутреннего положения никогда не слышал от него какой-то брюзги, критицизма, недовольства. В доме на стеллажах у него много книг, которые им прочитаны, ибо чтение — это его прихоть с детства. Не только природа, но и сама местность вокруг Жихаревки им внимательно изучена: найдены предметы — гильзы от патронов, затвор винтовки, использованные пули, свидетельствующие о проходивших здесь боях в Гражданскую войну… Я, помню, долго удивлялся, почему это он не стал получать высшего образования.
Сергей с Наташей живут вместе уже больше тридцати лет. У них два сына. Один предприниматель — живет и работает в Москве. Другой — машинист, в Сызрани. Не часто, но навещают родителей.
Наталья — женщина, крепкая характером и очень чувствительная. Однажды из дома пропал котенок, так она закатила целую истерику. Всю ночь не спала. А когда под утро раздалось его «мяу» откуда-то с чердака, не успокоилась, пока брат не вскрыл топором и гвоздодером все, что можно и не извлек кошару из «плена».
Мне кажется, что и Сергей, и Наталья своей жизнью, действительно, вполне довольны. Возможно, потому, что они умеют соотносить свои потребности со своими возможностями. И при этом договариваться друг с другом. Да, случаются у них перебранки. Ну, так ведь без взаимной требовательности нормальная семья разве может существовать? Жиром заплывешь.
На сбор земляники было всего три часа, ибо через пять-шесть часов — отъезд, а по плану предстояло еще пробежать 15-километровый кросс, собрать садовую землянику и выкопать десять-пятнадцать кустиков рассады, посмотреть машину...
Но это — потом. Это — не сейчас. А сейчас мы с супругой, согнувшись в три погибели и маясь, как положено летом, от жары, ползали по ягодной поляне, рвали мелкие ягоды, с сожалением констатируя, что емкость набирается медленно. А потом лежали на зеленой опушке леса, среди цветущего разнотравья, которое жужжало, стрекотало, зудело, и смотрели в голубое небо. Там, высоко-высоко, величаво плыли белые облака, медленно превращаясь то в стоящего на задних лапах медведя, то в бегущую во весь опор лошадь, то в идущего неспешно слона. На душе было спокойно и сладостно. В эти минуты не было, наверное, на свете более счастливых людей, чем мы.
Тимофей ТРОИЦКИЙ.