— Почему ваше хозяйство так называется? — этот вопрос я задал директору ООО «Шахтер» Фанилю Хакимуллину. — Вроде бы в округе нет ни шахт, ни рудников?..
— Так еще первый колхоз, который в 1932 году организовали, назывался? — говорит он. — Еще до революции наши мужики, едва заканчивалась страда, уезжали на заработки в Донецкую область. Работали на шахтах, рубили уголь в забоях, грузили его в тяжелые вагонетки. А к весеннему севу, заработав приличные по тем временам деньги, возвращались по домам.
— Раньше-то ведь как было? — включается в беседу глава Коморгузинского сельского поселения Анас Хакимов. — Каждое село славилось своими ремеслами: в одном — сапоги шили, в другом овчинные шкуры дубили — полушубки шили, в третьем — телеги да конскую упряжь мастерили… А вот в селе Коморгузя таких умельцев не было. Но это не значит, что жили здесь одни лишь лентяи и лодыри. У крестьянина время основных работ начинается с весны и заканчивается осенью. А вот зимой работы мало. Можно на печи лежать, а можно и делом заняться. Некоторые занимались тканьем рогож. Другие же уезжали на заработки целыми артелями по нескольку человек. Брат моего деда Гарафей абы много мне об этом рассказывал. Некоторые на чужбине оставались жить, обзаводились семьями. У меня сестра отца до сих пор в Караганде живет, муж у нее там до пенсии шахтером работал. Зарабатывал неплохо, квартиру получил...
И все же, несмотря на высокие заработки и возможность устроиться на стороне, большинство коморгузинцев возвращались на берега речушки Шимяковки, в свое древнее село, известное еще со времен Казанского ханства. Места эти были заселены еще во времена Волжской Булгарии, о чем говорят находки археологов, обнаруженные у села Япанчино, что в нескольких минутах езды от Коморгузи. Япанчино — родина известного татарского просветителя Шигабутдина Марджани, автора книг по религии, философии и истории. В стенах местной школы работает музей, где выставлены личные вещи ученого, среди которых его четки — дисбе, а также столовые приборы, с которыми он совершал хадж, кожаный кошелек, привезенный из Аравии.
В первой половине XVIII века село Коморгузя насчитывало всего 40 дворов. Постепенно оно росло и ширилось. Незадолго до революции в нем укоренилось уже более тысячи жителей. В селе были три лавки, где торговали крупами, солью, чаем, сахаром и прочей бакалеей, а также четыре ткацких мастерских по производству рогожи — грубой ткани из лыка. Ахмадулла бай Гизатуллин помимо торговли бакалеей, приносившей ему ежегодно 400 рублей чистого дохода, занимался производством рогож, организовав артель наемных ткачей-надомников из 12 человек. Ежегодно реализовал до 5 тысяч штук рогож, необходимых для изготовления кулей и для хозяйственных нужд. Ахмадулла бай получал от этого 500 рублей дохода. У его односельчан-конкурентов, владельцев бакалейной и мелочной лавок Шагиахмета Хайбуллина и Махитапа Тухватуллина доход был поскромнее — соответственно по 400 и 200 рублей в год. Тканьем рогож занимались также семьи Хамидуллиных и Ахметгали Шамсутдинова.
С 1914 года село значительно обезлюдело из-за мобилизации в годы первой мировой войны, которая закончилась революцией и гражданской войной. Затем были коллективизация и раскулачивание, Великая Отечественная, которая унесла сотни жизней сельчан. Окончательную точку поставило хрущевское укрупнение колхозов.
— Раньше в каждом селе свой колхоз был, — говорит глава местного поселения Анас Хакимов. — В пяти километрах от нас в селе Сунгурово был колхоз «Дружба» — крупнейшее овощеводческое хозяйство, триста дворов. В пятидесятых, выполняя постановление партийного съезда, в связи укрупнением весь скот и технику перевели в Коморгузю, люди разъехались. Сейчас о селе напоминает лишь старое кладбище. Такая же участь постигла Кабаксу, что в полутора километрах от Коморгузи. Да и в соседнем Япанчино сегодня постоянно проживает всего… 5 жителей, остальные — дачники.
А вот село Коморгузя эта участь миновала. Сумели пережить и смутные девяностые, и череду реформирований. Сохранили ферму и поголовье, не дали уйти в залежь пашне. И это во многом благодаря трудолюбию местных жителей. Выручает и подсобное хозяйство — многие держат у себя на подворье по три, а то и по четыре буренки, реализуя молоко и мясо. Трудолюбия потомкам коморгузинских шахтеров не занимать: видимо, это в них заложено на генетическом уровне. Иначе чем еще можно объяснить тот факт, что не умерло, живет древнее село, живет назло всем бедам и напастям.
Артем СУББОТКИН.
Атнинский район.
На снимке: зав. музеем Шигабутдина Марджани Зиля Зинатуллина.